Подростковая неуверенность остается моим естественным состоянием.
Я пишу, потому что несчастен. Писать — значить бороться за счастье.
Писатель, который защищает капитализм и критикует режим на Кубе? Я был уверен, что Нобеля мне не видать.
Я рассчитывал, что в Нью-Йорке будет спокойно: хотел прочитать пару лекций, отдохнуть, сходить в театр, посмотреть музеи. И вдруг ни с того ни с сего — Нобелевская премия.
Чтобы по-настоящему узнать, красива ли женщина, нужно увидеть, как она поднимается с постели утром. С писателями все наоборот. Чтобы понять писателя, нужно увидеть его на публике, перед поклонниками и журналистами.
Как-то я устроил в честь Борхеса ужин в Лиме. После ужина он позвал меня с собой в туалет и, пока мочился, вдруг сказал: «Как вы считаете, католики — они это все всерьез? Наверное, нет».
В глубине души писатель никогда не знает, победил он или потерпел поражение.
Есть писатели, которые рано умолкают. Наверное, в каком-то смысле они приходят в согласие с миром. Это не мой случай.
В пять лет я научился читать. Ничего более важного в моей жизни так и не произошло.
Читал я в основном про приключения. Это было еще в те времена, когда дети читали не комиксы, а тексты. Если мне не нравилось, чем кончается рассказ, я сочинял другую концовку сам. С этой игры все и началось.
Я впервые увидел отца, когда мне было десять. Единственная эмоция, которая нас связывала, — мой страх. Он был против моих литературных опытов, так что писал я ему в отместку. Так что вклад отца в мою карьеру трудно переоценить.
Возможно, еще одна вещь, за которую мне стоит поблагодарить отца, — это ненависть к любым формам диктатуры. Он вернулся в семью, мы стали жить под одной крышей, и я понял, что такое лишение свободы.
Свобода неделима. Невозможно отделять политическую свободу от экономической, социальной, культурной.
Диктаторы — не стихийное бедствие. Чтобы создать диктатора, нужно много народа; иногда в этом участвуют их жертвы.
Я всегда занимался политикой, но только как интеллектуал. В конце восьмидесятых я подумал, что пора перейти от теории к практике. Это была ошибка. (В 1990 году Льоса проиграл президентские выборы в Перу Альберто Фухимори, который установил в стране авторитарный режим. — Esquire.)
Диктаторы — малограмотные чиновники. Они не догадываются, что литература может нести в себе какую-то опасность. Именно поэтому в странах, где ограничен доступ к информации, литература может оказаться единственным ее источником.
В политике я научился одному: власть губит умы, разрушает принципы и превращает людей в маленьких чудовищ.
Все знают, что нехорошо дискриминировать негров, китайцев, евреев и индейцев. Но каждый может спокойно унижать геев, лесбиянок и транссексуалов. Это показывает, как далека большая часть мира от цивилизации.
Совет Эстремадуры (автономная область в Испании. — Esquire) предлагает кампанию по обучению подростков мастурбации. С точки зрения морали у меня вопросов нет. Я боюсь другого — что секс станет банальным, рассудочным и скучным.
Запретив марихуану, калифорнийцы ошиблись. К наркотикам надо относиться так же, как к алкоголю или табаку: свобода выбора и минимизация ущерба.
Электронная почта — это карикатура на переписку.
Возможно, я всю дорогу был неправ.
