Произведения этого автора переведены на многие языки, их ставят в театрах Европы, Азии и обеих Америк, по ним снимают фильмы известные режиссеры. В частности, экранизация пьесы «Том на ферме» Мишеля Марка Бушара (К.: Видавництво Анетти Антоненко) в 2013 году победила на Венецианском кинофестивале и недавно, наконец, добралась в Украину. Но почему именно эту книжку лучше читать, чем смотреть? Дело в том, что медленное чтение открывает горизонты не только злободневной темы «сексуальных меньшинств», но и ее предыстории в более широкой историко-литературной перспективе.
Например, приезд героя — юного менеджера из Парижа — на похороны своего любовника в его родное село. Напоминает, честно говоря, «Постороннего» Камю. Самый близкий человек здесь тоже никому не нужен, его никто не слышит, и его реплики в пьесе Бушара — сплошные мысли вслух, которыми он отвечает на редкие вопросы семьи погибшего. Оказывается, никто, само собой, не знал о пагубной страсти покойного и, более того, из города ждали его невесту, а не близкого друга.
Даже само название пьесы отсылает еще к одному знаковому эпизоду из истории культуры. Известного английского художника Фрэнсиса Бэкона в 16-летнем возрасте, как известно, выгнал из дома отец, отставной офицер, застав его облаченным в женское белье в компании конюхов, и именно это стало началом истории нашего героя. В данном случае и конюх на ферме имеется (брат покойного), и в белье наш герой облачается. Дело в том, что кроме явных, «театральных», штампов массовой культуры вроде «Тома» в названии пьесы, отсылающего к всемирно известной серии комиксов гомоэротического характера, автор в своем тексте использует более глубокие знаки и символы
То есть понятно, что в данном случае поднимаются проблемы равенства, однополой любви и роковой силы социальных стереотипов. Но история у Бушара не зря перенесена в привычный, даже патриархальный регистр отношений, где она приобретает признаки типичного явления. Смерть любовника, ложь в семье, противостояние села и города — это ведь извечное противостояние цивилизации и культуры. И все это нам пытаются рассказать в привычных категориях, но финал сметает привычную в таких случаях политкорректность. «Кто-то становится мистификатором собственной жизни, а кто-то — посмешищем, — устало напоминает автор. — Презрение к гомосексуалистам не осталось в прошлом, как некоторым хотелось бы думать, особенно тем, кто устал об этом слышать, или тем, кто, как и большинство, убеждены, что если проблему обсуждают в медиа, то кто-то ею занимается».
